не доставило бы нам большего удовольствия, — сказала мисс Браунинг, выпрямляясь с чувством удовлетворенного достоинства. — О да, мы прекрасно все понимаем, мистер Роджер, и очень благодарны миссис Хэмли за ее любезное намерение. Будем считать желание за деяние, как выражаются простые люди. Насколько я знаю, поколение или два тому назад имел место брак между Браунингами и Хэмли.

— Да, это вполне возможно, — сказал Роджер. — У матушки очень слабое здоровье, требующее постоянной заботы, и поэтому она редко бывает в обществе.

— Так я могу поехать? — спросила Молли, сияя от радости, что снова увидит дорогую миссис Хэмли, но опасаясь проявить слишком большое нетерпение, покидая добрых старых друзей.

— Конечно, дорогая. Напиши вежливую записочку миссис Хэмли с благодарностью за то, что она не забыла про нас.

— Боюсь, я не смогу ждать, пока вы напишете, — сказал Роджер. — Мне придется передать на словах, так как я должен встретиться с отцом в час, а время уже близко к тому.

Когда он уехал, у Молли было так легко на сердце, что она почти не вслушивалась в то, что говорили обе сестры. Одна рассуждала о прелестном муслиновом платье, которое Молли отправила в стирку только в это утро, и изобретала способ, как получить его назад вовремя, чтобы Молли смогла его надеть; другая, мисс Фиби, не обращая, как ни странно, никакого внимания на то, что говорит сестра, вела отдельную, самостоятельную партию, распевая хвалы Роджеру Хэмли.

— Какой привлекательный молодой человек и такой учтивый, приветливый. Совсем как молодые люди времен нашей юности — правда, сестрица? Кстати, все говорят, что мистер Осборн даже красивее брата. А ты как думаешь, дитя?

— Я никогда не видела мистера Осборна, — сказала Молли, краснея и ненавидя себя за это. Отчего это происходило? Она никогда не видела его, как она и сказала. Просто ее воображение так часто устремлялось к нему.

Он успел уехать — все джентльмены уехали прежде, чем карета, которую прислали в четверг за Молли, добралась до Хэмли-Холла. Но Молли почти обрадовалась этому — так она боялась разочароваться. Кроме того, ее дорогая миссис Хэмли теперь принадлежала ей безраздельно, как и спокойное утро в малой гостиной, беседа о стихах и романах, прогулка днем по саду, яркому от осенних цветов и сверкающих капель росы на легчайших паутинках, протянутых от алого лепестка к голубому, от пурпурного к желтому. Когда они сидели за вторым завтраком, в холле послышались шаги и незнакомый мужской голос, отворились двери, и вошел молодой человек, который не мог быть никем иным, кроме Осборна. Он был красив, вид имел утомленный и хрупкостью сложения напоминал мать, на которую вообще был чрезвычайно похож. Эта внешняя хрупкость заставляла его выглядеть старше своих лет. Одет он был безукоризненно, но с легкой небрежностью. Он подошел к матери и остановился рядом, держа ее за руку, а взгляд его обратился на Молли, но не дерзко или бесцеремонно, а словно критически ее оценивая.

— Да. Ну вот, я вернулся. Бычки, как я понял, не по моей части. Я только разочаровал отца, не сумев оценить их достоинств, и боюсь, что у меня нет желания этому учиться. А запах! В такой жаркий день это невыносимо.

— Мой дорогой мальчик, передо мной не нужно извиняться. Извинения прибереги для отца. Я только рада, что ты вернулся. Мисс Гибсон, этот стройный молодой человек — мой сын Осборн, как вы, я полагаю, уже догадались. Осборн, это мисс Гибсон. Что ты будешь есть?

Садясь, он оглядел стол:

— Из того, что здесь, — ничего. А нет ли холодного пирога с дичью? Я позвоню, чтобы принесли.

Молли пыталась примирить свой идеал с реальностью. Идеал был легким и стремительным, но сильным, у него был греческий профиль и орлиный глаз, он мог подолгу обходиться без пищи и был неприхотлив в еде. Реальный герой был почти женственным в движениях, хотя и не в фигуре, но выражение его голубых глаз было холодным и усталым. У него были изящные застольные манеры и отнюдь не гомерический аппетит. Однако герой Молли и не должен был есть больше, чем Айвенго, когда тот был гостем брата Тука, [36] и в конце концов она начала думать, что — с небольшими изменениями — мистер Осборн Хэмли может превратиться в поэтического героя вместо героя рыцарственного. Он был очень внимателен к своей матери, что было приятно Молли, и, в свою очередь, миссис Хэмли была очарована им до такой степени, что Молли не раз казалось, что матери и сыну было бы лучше в ее отсутствие. Но при этом проницательная, хотя и простодушная девушка заметила, что Осборн мысленно косит на нее глазом во время беседы, обращенной к матери. Молли не могла не почувствовать, что некоторые обороты и «фиоритуры» речи были изящными языковыми фокусами, не свойственными простому повседневному общению между матерью и сыном. И ей было, скорее, лестно сознавать, что такой утонченный молодой человек, да притом еще поэт, не считает зазорным покрасоваться ради нее на словесном канате. Еще до наступления вечера, хотя Осборн и Молли ни разу не вступили между собой в прямую беседу, она восстановила его на троне в своем воображении и даже едва ли не чувствовала себя виноватой перед дорогой миссис Хэмли за то, что в первый час знакомства усомнилась в том, что он достоин материнского поклонения. Его красота становилась все более очевидной по мере того, как он все более оживлялся в каком-то споре, а все его позы, хотя и несколько нарочитые, были грациозны до крайности. Незадолго до отъезда Молли вернулись из Кэнонбери сквайр и Роджер.

— Осборн здесь! — проговорил, отдуваясь, раскрасневшийся сквайр. — Почему, черт возьми, ты не мог сказать нам, что возвращаешься домой? Я всюду тебя искал, пока мы шли в таверну: хотел представить тебя Грэнтли и Фоксу и лорду Форресту — людям из другой части графства, которых тебе следует знать. И Роджер половину обеда пропустил, разыскивая тебя, а ты сбежал и все это время преспокойно рассиживаешь тут с женщинами. В другой раз предупреждай меня, когда надумаешь удрать. Я потерял половину удовольствия от самой отличной партии скота, какую когда-либо видел, потому что все время думал, не случился ли с тобой опять один из твоих обмороков.

— Случился бы, я думаю, если бы я еще задержался в этой атмосфере. Однако простите меня за то, что я причинил вам столько беспокойства.

— Ну-ну, — сказал сквайр, несколько смягчаясь. — И вот Роджер тоже… ведь я же его гонял туда-сюда целый день.

— Это не